Неравносторонний треугольник

07.12.2015 00:00:00

Сергей Король, к.и.н.
Нынешние сдвиги в геополитическом «раскладе» происходят весьма динамично, рельефно обозначая интересы конкурирующих сторон.

Главные стороны силового треугольника (США – Китай – Россия), оставаясь в привычной плоскости, начинают видоизменяться после серии террористических актов (Синай, Париж, Мали и уже совсем недавно - США), которые перевели борьбу с терроризмом из национальной в международную повестку дня. Эта проблема наряду с нарастающим потоком беженцев в страны Европы вынуждает их руководство демонстрировать большую самостоятельность в принятии решений, необходимых для политического выживания правящих элит. Однако эта самостоятельность не может выйти за рамки натовской солидарности и отклониться от фарватера американской стратегии в регионе.

Казавшееся еще совсем недавно невозможным взаимодействие России и Франции в борьбе с ИГ, становится фактом в связи с присоединением группировки французских кораблей к кораблям российского ВМФ, осуществляющим боевую и логистическую поддержку ВКС России у побережья Сирии на стороне правительственных войск Башара Асада. И хотя до координации боевых операций сторон может и не дойти, сам факт такого взаимодействия указывает на возможность компромисса, пусть даже временного.

В этих условиях США, опасаясь полностью утратить инициативу в декларируемом противоборстве с ИГ, стремятся удержать своих западных союзников от тесного сотрудничества с Россией, снова заявляя о неприемлемости сохранения у власти в Сирии нынешнего президента. Возможности сдерживания европейских союзников достаточно широки, включая и действующие санкции в отношении России, и процесс реализации Трансатлантического торгового партнерства, и солидаризирующее членство в НАТО.

Тем не менее, высокий уровень террористической угрозы в Европе наряду с не прекращающимся наплывом беженцев из стран, подвергнутых «хаотизации» военными операциями американцев и их западных союзников, заставляет европейских лидеров принимать экстренные меры, осуществление которых на данном этапе возможно лишь при согласовании действий с Россией. Поэтому можно предположить, что в краткосрочном плане и Франция, и Великобритания захотят обозначить свою прямую причастность к военному конфликту с ИГ в Сирии. В случае успешности наземных операций сирийских правительственных войск против ИГ и их вытеснения с территории Сирии такое, пусть даже, по большей части, символическое участие сделает европейцев легитимными партнерами за столом политического урегулирования в Сирии. А это, в свою очередь, позволит им и США иметь больший маневр и влияние на формирование состава и ход переговоров между сирийской оппозицией и Асадом, добиваясь его отстранения от власти.

Судя по характеру и невысокой интенсивности операций, которые стали проводить ВВС Великобритании и Франции после подключения к воздушным ударам по ИГ в Ираке, их основной задачей может оказаться не помощь России, а ее сдерживание путем разграничения зон полетов и выведение из под удара ВКС целей ИГ.

Однако в военной составляющей борьбы с ИГ на Ближнем Востоке есть еще ряд аспектов, включая и финансовый, без которого успех ведущихся операций может быть весьма ограничен. Речь о финансовой поддержке террористических формирований и групп четырьмя десятками стран, включая и страны коалиции, в том числе, рядом стран Персидского залива и многочисленными фондами, легально функционирующими в странах Европы и Ближнего Востока.

Турция стоит особняком в этой цепочке прямых бенефициаров идущих на территории Сирии боевых действий, которые до вмешательства российских ВКС проходили с растущим преимуществом ИГ. После того, как Турция сбила российский бомбардировщик, выполнявший боевую задачу по уничтожению террористов в приграничном с Турцией районе, стало очевидным, что она лишь формально входит в состав антитеррористической коалиции. В действительности, Турция решает собственные геополитические задачи, стремясь не допустить консолидации курдов и возвращения Сирии на политическую арену Ближнего Востока посредством поддержки террористических группировок условно относимых к «умеренной оппозиции», но, в действительности, сотрудничающих с ИГ и «Аль-Каида». Параллельно с этим турецкий бизнес получает выгоду от перепродажи украденной ИГ нефти, доходы от которой идут на финансирование террористов.

Катар играет одну из ведущих ролей в арабской оппозиции нынешнему сирийскому режиму. По имеющейся информации, главным материальным мотивом этой страны в борьбе с Асадом является стремление играть доминирующую роль как поставщика природного газа в Европу. Именно на этом базируется активное сотрудничество Катара и США, которые поддерживают это стремление богатейшего государства региона с целью вытеснения с европейского рынка российского «Газпрома». Вместе с тем, вполне вероятно, что американцы, в действительности, не собираются содействовать осуществлению этого плана Катара, а просто используют его финансовые ресурсы и военные базы на его территории, чтобы «неспешно» разрушать инфраструктуру региона, через которую еще очень нескоро можно будет проложить газопровод в Европу. А вот для американского сжиженного газа за это время может уже найтись место на европейском рынке.

Поскольку реализация данного проекта столкнулась с непреодолимым препятствием в лице ИГ, над которым США утратило необходимый контроль, можно ожидать, что для того, чтобы вернуть этот контроль, США или их союзники не станут препятствовать России в разгроме той части ИГ, которая решила вести собственную игру. Однако сложно прогнозировать, как будет развиваться ситуация, и смогут ли США после возвращения России в качестве активного игрока снова стать единственной и определяющей силой на Ближнем Востоке.

Принятая 20 ноября 2015 года во французской редакции резолюция ООН по борьбе с ИГ не содержит предлагавшуюся Россией норму о том, что необходимо координировать действия с правительствами стран, на территории которых антитеррористическая коалиция будет проводить операции. Это свидетельствует о намерении США и коалиции и впредь по своему усмотрению применять силу в любой точке мира на основании утверждения, что это – борьба с терроризмом. Прямое тому подтверждение – вторжение в Ирак танкового батальона турецких войск, которые намерены оказать поддержку иракским курдам во главе с Барзани с тем, чтобы их руками не допустить дальнейшего успеха операций Рабочей партии Курдистана, подразделения которых воюют против ИГИЛ на территории Сирии. Главная цель Турции – не допустить консолидации курдских движений, которые могут стать относительно самостоятельным геополитическим фактором идущей сейчас региональной трансформации. США, как глава коалиции, заявили о том, что не имеют отношения к этим противоправным действиям Турции, но и не осудили их.

Резюмируя вышесказанное, можно с уверенностью предположить, что координация действий США с Россией в борьбе с ИГ будет носить ограниченный и временный характер и вплоть до того момента, когда они придут к выводу, что смогут снова контролировать развитие событий и решать свои задачи в регионе.

Турция открыто выступила в роли самостоятельного игрока, поставившего на карту все, чтобы не допустить восстановления светского сирийского государства и не дать курдам шанса на государственность. Ее действия играют на руку США, которые не будут воспрепятствовать дальнейшим провокациям турецких военных и спецслужб в регионе, направленным против России и сирийского режима, но при этом американские и натовские официальные лица будут дистанцироваться от действий Турции.

Россия, добившись существенных успехов в подавлении инфраструктуры ИГИЛ в Сирии, может в какой-то момент оказаться в ситуации, когда придется принимать решение о том, насколько далеко она может пойти в конфликте с коалицией, возглавляемой США, стремящейся не допустить стабилизации на сирийском фронте борьбы с ИГ.

Продолжение активной военно-полититческой стратегии в регионе потребует адекватных действий и на южных подступах России. Недавнее убийство в Пакистане лидера афганских талибов Муллы Мансура и ряда поддерживавших его полевых командиров, отказывавшихся присягать ИГ, может привести к массовому переходу талибов на сторону ИГ и созданию на афганско-таджикской границе прямой угрозы безопасности Центральной Азии.